В 1861 году на Осокиной площади открылся первый в Кронштадте двухэтажный деревянный театр, спроектированный архитектором А.Н. Гартунгом и принадлежавший коллежскому секретарю Василию Федоровичу Цехановичу. За десять лет его существования (в январе 1872 года он сгорает по причине «нечаянно пролитаго керосина») в нем выступали разные по профессиональному уровню артисты. Среди тех, кто «всегда оставляли по себе приятное воспоминание», была антрепризная труппа Александры Матвеевны (в некоторых источниках Михайловны) Читау-Огаревой. В 1867 году в ее составе на подмостках непритязательного кронштадтского театра начинал свою блистательную карьеру будущий любимец петербургской публики актер Константин Александрович Варламов. «Чисто русская душа», «национальный талант», «чудо» - это лишь малая толика восторженных эпитетов, которыми современники награждали необыкновенного по своей природной органике артиста.
Константин Александрович Варламов родился в Санкт-Петербурге 11(23) мая 1848 года в семье известного композитора Александра Егоровича Варламова и его второй супруги Марии Александровны Сатиной, бывшей почти на четверть века моложе мужа. Несмотря на популярность его произведений, среди которых такие известные и до сих пор любимые песни и романсы, как «Вдоль по улице метелица метет», «Красный сарафан», «На заре ты ее не буди», «Белеет парус одинокий», семья всегда жила в бедности. Единственным наследием, доставшимся будущему актеру от отца, была редкая музыкальность, сказавшаяся на всей его манере разговаривать на сцене, используя сложные интонационные модуляции, что делало его игру поистине незабываемой. Год рождения сына стал годом смерти его отца, внезапно скончавшегося в возрасте 47 лет. Мария Александровна, будучи беременной, заболела нервным параличом, и то, что ребенок все-таки родился, следует отнести к, своего рода, чуду. Назначенная по потере кормильца пенсия размером в 18 рублей обрекла семью на нищенское существование. С величайшим трудом удавалось сводить концы с концами благодаря тому, что мать проводила дни и ночи за вышиванием, продавая свои работы за гроши. Будущее Костиньки Варламова, не имевшего возможности получить какое-либо образование, больших перспектив не обещало. Приобщение к театру будущего кумира русской сцены произошло благодаря актрисе Александринского театра Елене Павловне Струйской, дружившей с семьей покойного композитора. В каком-то сарае на Черной речке молодежь стала ставить спектакли, где впервые обнаружились робкие проблески таланта начинающего лицедея. Ободренный первым успехом, 17-летний Константин Варламов написал письмо Читау-Огаревой с просьбой принять его в свою труппу, работавшую тогда в Кронштадте. Александра Матвеевна уже имела репутацию специалиста в профессиональной подготовке кадров для русской сцены. Когда юный Костя Варламов приехал в Кронштадт «на показ», опытная актриса и антрепренер прозорливо угадала в нем артистический талант. Ее дальновидность подтвердит их встреча на сцене Александринки, где Варламов будет блистать с 1875 года и куда она сама вернется спустя 14 лет после замужества.
Однако начало актерской карьеры «райской птицы» русской сцены, как впоследствии назвала Варламова Мария Гавриловна Савина, не было простым и безмятежным. Публику раздражала его масштабная фигура, и не раз из зрительного зала раздавались реплики с требованием убрать «дубину», перекрывавшую других, занятых в той же сцене, артистов. Об этом вспоминал в своих мемуарах драматург и театральный деятель Петр Петрович Гнедич, знавший Варламова с того времени, «когда он на летних сценах еще молодым начинающим артистом ухлопывал наповал всех с ним участвующих, благодаря необычайному таланту, сочившемуся у него из всех пор».
Зрительское признание пришло к Варламову, казалось, вопреки его физическим и психическим данным. Он с огромным трудом запоминал текст, но эта особенность, перечеркивающая карьеру рядового артиста, никогда не мешала ему с успехом играть самые большие роли. Выручало не только обязательное присутствие суфлера, без которого актер просто отказывался выходить на сцену, но и его необыкновенный талант выдавать словесные импровизации. По выразительности и образности они не уступали, а порой и превосходили авторский текст. Своей игрой он буквально завораживал зрителей. Артист Александринского театра Я.О. Милютин вспоминал: «Непомерно большой, грузный, круглоголовый Варламов, словно наперекор своим невероятным габаритам, был на сцене удивительно гармоничен, пропорционален и до такой степени подвижен, что казалось, начиная двигаться, он мгновенно сбрасывал с себя весь груз». При этом критика всегда отмечала у Варламова прирожденный талант комика. Вызываемый его игрою смех стирал социальные границы, одаривал каждого человека зарядом веселья, оптимизма и, как писала одна из почитательниц его таланта, «вливал целительный бальзам в расстроенные нервы и утомленную душу». Варламов был настолько всенародно популярен и любим, что к 35-летию его сценической деятельности в продаже появились «Юбилейныя конфекты» и специальная марка папирос «Дядя Костя».
Нарушенный голодным детством обмен веществ, напряженный гастрольный график, не позволявший соблюдать режим питания, и неумеренная страсть к еде привели к плачевным последствиям. Из-за большого веса актеру становилось все труднее передвигаться, и к концу своей актерской карьеры он мог играть на сцене только сидя. Тем не менее, это не помешало ему в 1910 году блистательно сыграть роль Сганареля в спектакле «Дон Жуан» по пьесе Ж.-Б. Мольера в постановке Всеволода Эмильевича Мейерхольда. Специально для Варламова на сцене были поставлены обитые бархатом скамьи, рядом с которыми располагались загримированные и одетые в костюмы суфлеры, в нужный момент подававшие актеру текст. Несмотря на практически физическую неподвижность, актер на протяжении всего действия пьесы умудрялся оставаться ее центром, без устали импровизируя, общаясь со зрительным залом, комментируя действия героев и подшучивая над собой. Сам Мейерхольд, оценивая игру артистов в спектакле, признавал, что только Варламову удалось по-настоящему передать дух Мольера.
Сганарель стал одной из последних триумфальных работ Варламова, сыгравшего на сценах различных театров России более тысячи ролей. Его неординарный талант и активная театральная деятельность были высоко оценены еще при жизни. В 1896 году Константин Александрович Варламов удостоился только что учрежденного почетного звания «Заслуженный артист Императорских театров», но, как для каждого настоящего актера, лучшей наградой для него были любовь и благодарность обычных зрителей, покоренных его «детски-счастливым талантом» (А.Я. Бруштейн).
Искусствовед Эдуард Старк в книге «Царь русского смеха» (Петроград, 1916) называл Константина Варламова «живым олицетворением России»: «Большой, широкий, толстый, какой-то весь чрезмерный, он был… ну, точь-в-точь матушка-Русь. Разве не так же широка наша родина, не так обильна телом, не таков же в ней могучий дух и большой, во всем сверхкрайний размах, дайте только ей разойтись на вольном просторе?» И так приятно сознавать, что восход этого «солнца сценической радости» начался на нашей кронштадтской сцене!
Ирина Сватовая,
Музей истории Кронштадта